Пока из грозного зимнего «терминатора» постепенно выкристаллизовался добрый дедушка, прошло немало лет. Возможно, кто-то удивится, но наш Дед Мороз никогда не состоял в родстве ни с христианскими святыми, ни с американскими пузотерами Сантами. Его генеалогическое древо уходит корнями в самое что ни на есть дремучее язычество. Славянский фольклор наградил этот неласковый зимний дух множеством характерных прозвищ - Морозко, Студенец, Трескунец, Карачун, Зимник. Поначалу никаким альтруизмом сей персонаж не страдал, святостью не отличался - морозил людишек почем зря, ну и подарков, естественно, не дарил. Наоборот, ЕГО задабривали. Накануне Рождества выходили на порог с ложкой кутьи или киселя и кричали: «Мороз, Мороз! Приходи кисель есть; Мороз, Мороз! Не бей наш овес (или какое-нибудь другое посевное растение)!».
В общем, как понимаете, дядькой он был суровым, холодным и даже от его ледяной любви веяло смертью. Лучше всего этот образ оказался запечатлен в поэме Н. Некрасова «Мороз Красный Нос». Помню, что, впервые взявшись за нее, я ожидал встретить милого новогоднего старика…
«…Не ветер бушует над бором, Не с гор побежали ручьи - Мороз-воевода дозором Обходит владенья свои.
Глядит - хорошо ли метели Лесные тропы занесли, И нет ли где трещины, щели, И нет ли где голой земли?
Пушисты ли сосен вершины, Красив ли узор на дубах? И крепко ли скованы льдины В великих и малых водах?
Идет - по деревьям шагает, Трещит по замерзлой воде, И яркое солнце играет В косматой его бороде…» Мороз-воевода.
А теперь чуть далее:
«…Люблю я в глубоких могилах Покойников в иней рядить, И кровь вымораживать в жилах, И мозг в голове леденить.
…Без мелу всю выбелю рожу, А нос запылает огнем, И бороду так приморожу К вожжам - хоть руби топором!
Богат я, казны не считаю, А всё не скудеет добро; Я царство мое убираю В алмазы, жемчуг, серебро.
Войди в мое царство со мною И будь ты царицею в нем! Поцарствуем славно зимою, А летом глубоко уснем».
Не стоит, наверное, говорить, что в детские сборники и хрестоматии попал именно первый отрывок, где Мороз выглядит солидным воеводой и волшебником без всяких там криминально-некрофильских замашек.
Начал смягчаться образ Деда Мороза и в сказках. Уже в народной сказке «Морозко» этот седобородый старик, хоть и издевается над одинокими девицами, устраивая им тест на морозостойкость, в итоге за терпение и вежливость вознаграждает, а за грубость - наказывает (наказание, правда, опять-таки чересчур уж строгое). Как говорится: «Строгий, но справедливый».
В 1840 г. князь В. Одоевский публикует еще одну этапную сказку – «Мороз Иванович». В ней образ нашего героя подвергается дальнейшей трансформации. Здесь снова участвуют две девицы-антагонистки, но события развиваются не в зимнем лесу, а на дне студеного колодца. Первая девица лезет в этот колодец за упавшим ведром, а в результате встречает там Мороза Ивановича - статного дедушку с белой бородой («Тряхнет головой - иней сыплется»). Живет дед в ледяном дворце, а спит на снежных перинах. Гостью он подарками одаривает, но не за красивые глаза и даже не за вежливость, а за добротное исполнение хозяйственных работ. Ленивая девица хоть подарков и не получает, но, в отличие от героини Морозко, домой добирается живой и невредимой.
"Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе… синяя?" :) Кстати, в основу экранизации "Морозко" легла не только одноименная сказка, но и сюжет В. Одоевского.
Пока из грозного зимнего «терминатора» постепенно выкристаллизовался добрый дедушка, прошло немало лет. А к этому времени и новогодняя елка подоспела. Дело в том, что хотя Петр I и повелел в 1699 г. царской волей «счислять» новый год с 1 января (а не 1 сентября, как было до этого) и украшать дома елками, народ это нововведение принял не сразу. Сначала елочные торжества устраивали иностранцы, в основном немцы, а потом как-то и наши втянулись. Только в 1852 году в Петербурге была установлена первая публичная елка! Не удивительно, что на роль того, кто стоит под елкой и дарит подарки сначала претендовали западные персонажи - от дедушки Николая до немецкого старого Рупхерта. Вскоре святые и немцы отпали, и остался рядом с елкой наш человек – «истинный славянин с нордическим характером». Достойную конкуренцию ему составляли лишь рождественские ангелочки.
"...Много девочке хлопот, / Но она все терпит кротко: / Дяде так к лицу идет / Заплетенная бородка!.." (рисунки и стишок из дореволюционного издания)
Впрочем, всероссийскую популярность Дед Мороз завоевал не сразу, оставаясь в начале ХХ в. участником только городских торжеств. Сельское население справляло Рождество по старинке, ограничиваясь церковью и колядками. А тут грянула революция! Но о советском Деде Морозе в следующий раз...
